Случайный отрывок из текста: Райнер Мария Рильке. Истории о Господе Боге. О человеке, слушающем камни
... И тогда Богу стало просторно, Он поднял лицо, склоненное над Италией, и посмотрел вокруг: всюду стояли святые в мантиях и митрах, и под гаснувшими звездами гуляли ангелы с их песнями, словно с кувшинами, наполненными от сияющего источника, и небесам не было предела.
Мой больной друг открыл глаза, и вечерние облака подхватили его взгляд и понесли куда-то по небу.
— Разве Бог там? — спросил он. Я молчал. Потом наклонился к нему:
— Эвальд, разве мы — здесь? И мы радостно пожали друг другу руки. ...  Полный текст

П.Д. Успенский

Странная жизнь Ивана Осокина

Глава 2

У порога

Осокин у волшебника. Та же самая комната со странными аппаратами, толстыми книгами и скелетами обезьян и летучих мышей. Большой черный кот спит на спинке кресла волшебника, и сам волшебник, сгорбленный старичок с палочкой, одетый во все черное, сидит против Осокина и внимательно смотрит на него.

Осокин сумрачен, думает свое и глядит в камин. Когда он особенно глубоко задумывается, волшебник что-то говорит ему.

Осокин вздрагивает и смотрит на него.

— Откуда вы знаете, что я думал?

— Я всегда знаю, что вы думаете. Осокин опускает голову и ломает пальцы.

— Да, я знаю, что теперь помочь нельзя. Но, если бы только я мог вернуть несколько лет этого несчастного времени... Если бы только я хоть мог вернуться назад...

Но в то же время, как он говорит эти слова, ему вдруг отчего-то делается страшно. Он сам не знает отчего.

Он останавливается и с недоумением смотрит на волшебника, потом оглядывается кругом.

— Что это за странное ощущение, — говорит он себе, — все это уже было?.. Мне показалось сейчас, что когда-то я сидел здесь, и все было точно так же и я говорил то же самое. Ужасно странно.

Он вопросительно смотрит на волшебника. Тот смотрит на него и тихо смеется.

— Все можно вернуть, все, — говорит он, — только и это не поможет.

У Осокина кружится голова. Все в каком-то тумане. Неужели, неужели, неужели он сейчас что-то вспомнит? Да, да, вот, оно приходит, пришло!.. Это было, действительно было. Так же сидел волшебник, так же говорил те же самые слова. И потом... Вот тут и начинается самое страшное, невозможное, то, чего не хочет и не может допустить ум. Он, Осокин, вернулся туда. Он ясно помнит пробуждение в гимназической спальне, тоску и холод, недоумение и отчаяние... И все пошло, как было раньше. Немец, подушка, оставление без чая, уроки — все, все, как было. И потом дальше и дальше. Мать, исключение из гимназии. И чем дальше, тем меньше памяти, тем больше сливания с жизнью, пока наконец не забыто все, и он не катится, как катятся все... И потом Зинаида. Все, что произошло. Жить невозможно. Невозможно представить себе завтрашний день. И вот он опять у волшебника. Но все, что было, так ясно стоит перед ним. Мелькают картины, обрывки воспоминаний. Танечка, Нелли, берег Сены, Зинаида... Сердце пронизывает острая боль.

— Но ведь это же неправда, — говорит он с ужасом. — Что же тогда остается? Только нет, это невозможно. Если бы я теперь вернулся назад, я бы все сделал иначе. Я так ясно вижу всю дорогу, которая в конце концов привела меня сюда, так ясно вижу все перекрестки и повороты, на которых можно было пойти в другую сторону. Конечно, я теперь не повторил бы этих ошибок. Он вскакивает и ходит по комнате. Старик сидит и смотрит на него, слегка кивая головой и улыбаясь. В его взгляде усмешка и ирония, но не злобная, а полная понимания, сочувствия и сожаления, точно он хочет, но не может помочь.

Осокин останавливается против него и говорит как загипнотизированный.

— Я должен вернуться назад. Тогда я изменю все. Я не могу так жить. Мы делаем нелепые вещи, потому что не знаем ничего впереди. Если бы только знать! Если бы только видеть немного вперед!

Он опять ходит по комнате и опять останавливается перед стариком.

— Слушайте, разве ваша магия не может дать мне это? Я должен вернуться назад. Я все время думаю об этом, а сегодня, когда я узнал о Зинаиде, я почувствовал, что это единственное, что я еще мог бы желать. Верните меня назад. Я все сделаю иначе, буду жить по-другому и буду совсем в другом положении к тому времени, когда встречусь с Зинаидой. Но я должен все помнить, понимаете, я должен сохранить весь опыт и все знание жизни... я должен помнить, что я вернулся назад, и не забывать, зачем я вернулся...

Он останавливается.

— Боже мой, что я такое говорю?

Он смотрит на старика. Тот улыбается.

— Я могу исполнить ваше желание, но это не принесет пользы, вам не станет лучше.

Осокин бросается в кресло и держится руками за голову.

— Скажите мне, это правда, что я уже был здесь, у вас?

— Правда.

— И я опять пришел сюда?

— Пришли.

— И я опять приду?

— И опять придете.

— Но послушайте, что же это за верчение в колесе? Ведь это же ловушка какая-то.

Старик улыбается.

— Мой милый, эта ловушка называется жизнью. Если вы желаете еще раз повторить опыт, я к вашим услугам. Но я предупреждаю, что из этого ничего не выйдет.

— Даже, если я буду все помнить?

— Даже, если вы будете все помнить, потому что... — он останавливается, — вы недолго сохраните эту память. Она будет слишком тягостной, и вы сами захотите отделаться от нее и забыть. И тогда забудете...

— Но это ужасно! Неужели нет выхода?

Его начинает охватывать нервная дрожь. Какой-то могильный холод! Страх перед неизбежностью, страх перед собой, перед тем собой, от которого нельзя уйти... Все будет так же. В этот момент Осокин чувствует и понимает, что, действительно, если он вернется назад, все пойдет так, как шло раньше. Он ясно помнит и ощущает все, что произошло в гимназии и после, когда все делалось как заведенное, как в машине. И в то же время он чувствует, что так он жить не может, и примириться с потерей Зинаиды тоже не может и он виноват во всем.

Оба молчат.

— Но что же делать? — спрашивает наконец Осокин почти шепотом.

Старик улыбается.

— Милый друг, это первые умные слова, которые я от вас слышу за все время нашего знакомства. Да, это совершенно верно, вы не знаете, что вам делать. И не узнаете до тех пор, пока не начнете об этом думать. Но вы не думаете — вот это и есть самое печальное в вашей судьбе. Если бы вы только поняли, как мало вы думаете обо всем.

Старик замолкает, и некоторое время они сидят молча. Осокин хочет что-то сказать, но удерживает себя.

Потом старик продолжает:

— Вы живете, ни над чем не задумываясь, ничего не стараясь понять. Живете как живется. Не спорьте сомной. Вы говорите, что вы барахтаетесь. Но чего стоит ваше барахтанье? Будьте искренни с самим собой хоть одну секунду, и вы увидите, что я говорю правду. Подумайте, например, о том, какое количество времени, в сравнении со всем остальным, вы отдаете на то, чтобы понять происходящее, на поиски смысла жизни. И вы увидите, что это время ничтожно мало. Так, иногда, подумаете между прочим. Все ваше время занято или делом, или развлечениями, или разговорами, или мечтаниями, приятными мыслями или неприятными мыслями, раздражением, страданием. На поиски смысла жизни ничего не остается. Случайно подумаете, когда что-нибудь особенно сильно заденет вас, и сейчас же уходите мыслями в другое. Чего же можно достигнуть таким образом? В любую жизненную цель вы вкладываете больше. Если вы начнете заниматься любительской фотографией, вы вложите в это больше, чем вы вложили до сих пор в поиски смысла жизни, в поиски смысла всего происходящего с вами. Вы берете все как данное. Со всем примиряетесь. Но вы еще лучше других. Те совсем не задумываются и никогда не спросят себя, что им делать. Они знают. Вы, по крайней мере, знаете или начинаете подозревать, что не знаете. И посмотрите, как они живут... Чем они заняты? Кто стремится, кто хочет что-нибудь понять? Люди заняты всем, кроме этого. И поэтому смешно даже думать, чтобы они когда-нибудь что-нибудь поняли. Ничто не делается даром, запомните это!

Некоторое время он опять молчит и смотрит в камин, потом продолжает.

— Слушайте меня внимательно. То, что я скажу теперь, говорится каждому человеку только один раз в жизни. Если он не поймет — его дело. Но это не повторяется. Вот вы приходите ко мне, жалуетесь и просите чуда. И я, когда могу, исполняю ваши желания, потому что искренне хочу помочь вам, но — ничего не выходит. Постарайтесь теперь понять, почему ничего не выходит и почему я бессилен помочь вам. Поймите, что я могу исполнить только то, что вы просите. Я ничего не могу дать сам от себя. Это — закон. Даже то, что я сейчас говорю, я могу сказать только потому, что вы спросили меня, что делать? Если бы вы не спросили, я не смог бы вам этого сказать. И теперь вы должны сами понять, что вам нужно, и этого попросить. Подумайте об этом и, может быть, найдете, чего вам не хватает и чего вам следует попросить у меня. А я могу сделать почти все. Но сумейте попросить то, что действительно нужно. Вы просите не того. Понимаете, вы похожи на человека, умирающего с голода, который не умеет попросить хлеба и просит того, что ему совсем не нужно. Поймите, что правильно пожелать — значит получить. Вы не умеете правильно желать. В этом все дело. А ваша задача в том, чтобы понять, что вам нужно. И дальше, вы спрашиваете, как вам выйти из колеса, как начать действовать, менять события, устраивать свою жизнь по своему желанию. Поймите, что если вы опять вернетесь назад таким же, какой вы есть сейчас, то есть таким же слепым и бессильным, повторение всего, что было, неизбежно. Вы не выйдете из колеса, все будет идти, как шло. Но в то же время есть возможность все изменить и создать другую жизнь. Только для этого нужно многое понять. И прежде чем надеяться изменить свою жизнь, нужно измениться самому. Больше я об этом ничего не скажу. Думайте сами, поймите, чего вам недостает, чего нужно желать и в чем нужно измениться. Научитесь быть недовольным собой. Вы слишком довольны. Вам не нравится то, что с вами случается, а на себя самого вы не умеете посмотреть и не хотите. Ну вот, теперь я сказал все. Если вы вдумаетесь в мои слова, вы найдете в них все, что вам нужно. Если вы все-таки хотите вернуться назад и жить сначала, я верну вас, хоть ко дню вашего рождения. Но предупреждаю, что вы опять придете сюда. Если не хотите возвращаться в прошлое — идите, живите дальше, думайте и боритесь.

А когда у вас явятся новые мысли и новые желания, приходите ко мне, и мы поговорим. Старик встает.

— Ну что же, как вы решаете?

Осокин сидит в кресле, опустив голову. Долго молчит.

— Я буду жить, — говорит он наконец. — Вы правы. Мы ничего не понимаем. И не думаем об этом, и не стремимся понять. И я никогда по-настоящему не думал. Меня поразила такая простая мысль, что какое ничтожное количество времени, труда и энергии мы отдаем желанию понять, сравнительно со всем остальным. Мы не ищем, живем, как живется. И страдаем, и умираем, и принимаем все как должное. Пока не изменится наше отношение, ничто не может измениться. Это ясно. Значит, нужно жить. Но как я буду жить, я не знаю.

Он встает.

Старик подходит к нему и кладет ему руку на плечо.

— Когда я вам понадоблюсь, вы всегда будете знать, где меня найти. Приходите, когда придут новые мысли.