Случайный отрывок из текста: Фарид ад-дин Аттар. Рассказы о святых. Хазрат Абу Бакр Васти
... Васти учил:
- На пути к Богу нет мира, в мире нет Бога.
- Лучшее богослужение — рациональное использование времени.
- Верующий, который хочет попасть в рай, думает, что тем самым он служит Богу, хотя на самом деле он служит себе, удовлетворяя свои плотские желания.
- Нет яда сильнее, чем гордость за свое поклонение Богу.
- Работа, совершаемая в сердце, выше, чем та, которую выполняют другие части тела.
- Тот, кто любит Бога, худеет.
- Лучшая диета в мире — служение Богу. ...  Полный текст

Уолт Уитмен. Листья Травы

Песни Расставаний

ВСЕ БЛИЖЕ ВРЕМЯ

ГОДЫ СОВРЕМЕННОСТИ

ПРАХ СОЛДАТ

ДУМЫ

ПЕСНЬ НА ЗАКАТЕ

ПОСКОЛЬКУ И В МОИХ ВРАТАХ СЕГОДНЯ СМЕРТЬ

МОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

ПЕЧАЛЬНО ГЛЯДЯ НА МЕРТВЫХ

ЗЕЛЕНЫЕ ПАЛАТКИ

РЫДАНИЯ КОЛОКОЛОВ

ТЕПЕРЬ, КОГДА ОСКУДЕВАЮТ ИСТОКИ

ЛИКУЙ, КОРАБЕЛЬНЫЙ ПОПУТЧИК, ЛИКУЙ!

ВРАТА

ЭТИ ПЕСНИ

ПОРА ПРОЩАТЬСЯ И С БЕРЕГОМ

ДО СВИДАНЬЯ!

ВСЕ БЛИЖЕ ВРЕМЯ

Все ближе время, и все угрюмее сумрак,

Ужас того, что мне неизвестно, мрачит меня.

Я еще поброжу,

Я еще поезжу по этой стране, но не знаю, где и как долго,

Может быть, скоро, средь бела дня или ночью, когда я пою, мой голос внезапно умолкнет.

О, книга! О, песни! или это и весь наш итог?

Или мы лишь приходим к началу себя? — но и этого довольно, душа;

Душа, мы поистине были на свете — и этого довольно.

ГОДЫ СОВРЕМЕННОСТИ

Годы современности, годы несовершенного!

Ваш занавес поднимается, вижу, как выступают все более высокие трагедии,

Вижу, как готовятся не только Америка, не только страна Свободы, но и другие страны,

Вижу грандиозные явления и уходы, новые союзы, согласие народов,

Вижу силу, двинувшуюся с непреодолимой энергией на мировые подмостки

(Сыграна ли роль старых сил, старых войн? Выполнены ли их задачи?),

Вижу Свободу во всеоружии, победоносную и величавую, с Законам по одну сторону и Миром—по другую,

Потрясающее трио, выступающее против идеи иерархии:

Какова историческая развязка, к которой мы стремительно приближаемся?

Вижу марши и контрмарши спешащих людских миллионов,

Вижу, как рушатся рубежи и границы древних аристократии,

Вижу опрокинутые пограничные столбы европейских монархий,

Вижу, что сегодня Народ начинает ставить свои пограничные столбы (все прочее уступает ему дорогу);

Никогда вопросы не стояли так остро, как сегодня,

Никогда простой человек, его дух не был столь деятелен, столь богоподобен,

Слышите, он требует и требует, не давая толпе передышки!

Вот он смело проникает повсюду, на суше и на море, покоряет Тихий океан, архипелаги,

С помощью парохода, телеграфа, газеты, оптовой торговли оружием,

Вместе с распространившимися по всему миру заводами он связывает воедино всю географию, все державы;

Какие шепоты бегут перед вами через океаны, о державы?

Общаются ли все нации? Наступает ли для земного шара эпоха единомыслия?

Формируется ли единое человечество? Ибо — слушайте! Тираны трепещут, потускнел блеск корон,

Земля в волнении, она приближается к новой эре, быть может, ко всеобщей грандиозной войне,

Дни и ночи изобилуют такими знамениями, что никто не ведает, что же будет;

Годы вещие! Пространство, лежащее предо мной, переполнено призраками—я тщетно пытаюсь проникнуть в него взглядом,

Меня окружают образы незавершенных, предстоящих деяний,

О, невероятный пыл и напор, странный, экстатический жар видений ваших, о годы!

Меня пронизывают ваши видения, годы! (Я не знаю, во сне я или наяву!)

Америка и Европа, свершившие свое, тускнеют, отходят в тень,

Несвершенное, небывало грандиозное, надвигается, надвигается на меня.

ПРАХ СОЛДАТ

Прах солдат Юга и Севера—

О недавнем я размышляю, бормочу слова песни,

И война начинается вновь, и я вижу ваши призраки,

И вновь продвигаются армии.

Беззвучные, точно туман или дымка,

Восстают из братских могил в окопах,

Из кладбищ во всей Виргинии и Теннесси,

Из каждой точки обширного края бессчетных могил—

Легкими облачками, мириадами туч, взводами и поодиночке они приходят

И молча толпятся вокруг меня.

Ни звука больше, о трубачи,

Не трубите моей кавалерии, гарцующей на норовистых конях,

Со сверкающими шашками наголо, с карабинами у бедра (о,мои храбрые всадники!

Мои красивые загорелые всадники! Какая жизнь, какие радость и гордость,

Какие опасности принадлежали вам).

И вы, барабанщики, ни побудки на утренней заре,

Ни долгого грома тревоги, ни приглушенной дроби на похоронах—

Ни звука от вас сегодня, о барабанщики с походными барабанами.

Но вдали от барабанщиков и трубачей, от торжищ и многолюдных бульваров,

Собрав вокруг себя товарищей невидимых и безгласных,

Убитых, восставших и вновь оживших, ожившие прах и.руины,

Я пою песнь моей безмолвной души во имя всех павших солдат,

Лица бледные, глаза изумленные, дорогие мои, идите ко мне,

Ближе ко мне, но молчите.

О несчетные призраки павших,

Не видимые другим, отныне станьте моими друзьями,

Будьте со мной, не оставляйте меня, пока я живу.

Прекрасны цветущие щеки живых, прекрасны поющие их голоса,

Но прекрасны, о, как прекрасны немые глаза убитых.

Дорогие друзья, все прошло и давным—давно миновало,

Но любовь не прошла—и какая любовь, о мои товарищи!

Благоуханье возносится с бранных полей, благоухание из смрада.

Благоуханьем наполни песнь мою, о любовь, о бессмертная,

Дай мне омыть память о всех павших солдатах,

Дай мне одеть их в саваны, и окропить благовониями, и укрыть их нежною гордостью.

Благоуханье всему—благотворность всему,

Пусть прах павших солдат питает собою цветы,

О любовь, дай разрешенье всему, оплодотвори все последней своей химией.

Дай мне неиссякаемость, позволь мне всюду, где бы я ни был,

Выдыхать любовь, падающую вокруг меня влажной вечной росой,

Во имя павших солдат Юга и Севера.

ДУМЫ

1

Я пою о моем времени,

О прошлом и настоящем, которые корежатся в муках, как будто роженица,

О том, как Америка рекламирует рождаемость, закаленность молодежи, перспективы, легкодоступность цели, безграничность успеха, игнорируя при этом людей,—рекламирует зло наравне с добром

И отчаянную борьбу за то, чтоб каждый жил в согласии с самим собой;

О том, сколько людей еще цепляются за отжившие идеалы—долготерпение, знатность, безверие, долг,

О тех немногих, кто воспринял новые идеалы,—мужественность, освоение Запада,— кто стремится к духовности и свободе, кто верит в конечные завоевания

(Мне же видна эта мужественность, я вижу завоевания, которые последуют за неизбежной и победоносной войной, а за ними жди новых завоеваний);

О рождении великих городов, о народных массах, своевольных и буйных, какими я и люблю их,

О вихре, сражении, сшибке добра со злом, о несмолкающем гуле, которому нет конца,

О нации, очутившейся между старым и новым и ждущей, что из нее вылепят,

Об Америке, континенте славных побед и триумфа свободы и демократии, о достижениях нашего общества, о всех начинаниях,

И о том, что все Штаты—единое целое, как едины наша слава и наши победы, почему мы и можем двигаться дальше,

И о том, как вся эта цельность, моя и страны, наконец содрогнется, и последуют новые схватки и новые перемены,

И о том, как каждый из нас, все, что есть и связано между собой, в том числе и народные массы, работает на будущее—любое событие, даже война с ее ужасами работает на будущее,

И о том, как сегодня и всегда все это чудесным образом отодвигает смерть.

2

О семенах, раскиданных в поле и дающих всходы,

Об укреплении Америки вглубь и вверх, пока не станет изобильна и неуязвима,

О том, что ждет Индиану, Кентукки, Арканзас и прочие штаты,

О том, чем станут через несколько лет Небраска, Колорадо, Невада и другие штаты

(А также те, что забрались на север, где Ситка и Аляска омываются Тихим океаном),

О том, чем в Америке сменится пора цветения, о просторах, убегающих к северу, югу, востоку и западу,

О нашем Единении, спаянном кровью и добытом ценою немалой, о безымянных потерях, немеркнущих в памяти;

О поспешном освоении ресурсов во имя самоутверждения,

О том, что есть, но уходит, исчезнет, о мужании человека, впервые действительно цельного,

О склонах, сбегающих вниз, где течет наша мать,.Миссисипи, не жалеющая своих, щедрот,

О мощных цитаделях в глубинке, куда не добраться,

О взошедших славных именах, современных застройках и кровных наделах,

О простом, не стесненном ничем укладе, с грубой пищей и незамутненной кровью,

О таком укладе, когда спорится дело, и лица красивы, и ладны тела, и ясно смотрят глаза,

О неслыханных взлетах духа в ближайшие годы на Западе, по обе стороны Анахуако,

О песнях моих, которые там понятны (потому что они тем местам адресованы),

О традиционном презрении в тех краях к выгоде и накопительству

(Денно и нощно сверлит меня тайная мысль—чем эта выгода может грозить необузданности и свободе?).

ПЕСНЬ НА ЗАКАТЕ

Величаво кончается день, затопляя меня,

Час пророческий, час, подводящий итоги,

Ты за горло берешь, и, пока еще светит твой луч,

Я пою тебя, жизнь, и тебя я пою, земля.

Рот души моей радость вещает открыто,

Взор души моей видит одно совершенство,

Настоящая жизнь моя преданно сущее все превозносит,

Подтверждая навек превосходство вещей.

И да славится каждый! Да славится все!

И да славится то, что зовется пространством, и духов несчетная сфера,

И да славится тайна движения в любом существе, даже в малой букашке,

И да славится речь, и да славятся чувства и плоть,

И да славится свет мимолетный, — да славится бледная тень новорожденного месяца в западном небе,

И да славится все, что я вижу и слышу, к чему прикасаюсь!

Благо во всем,

Благо в довольстве животных,

В ежегодных возвратах зимы и весны,

В ликовании юности,

В упоении мужества,

В грациозном величии старости,

В прекрасных проекциях смерти.

Отбывать удивительно!

И оставаться чудесно!

Сердцу—с силой толкать все ту же невинную кровь:

Наслаждение—воздух вдыхать!

Говорить—и ходить—и руками за что-то хвататься!

Собираться ко сну, созерцать свое тело в постели!

Ощущать свое щедрое тело, довольное тело!

Быть немыслимым богом и жить меж богов!

Меж мужчин И меж женщин, которых люблю!

Удивительно, как прославляю я вас и себя!

Как участвуют мысли мои в спектакле, идущем вокруг!

Как спокойно над нами плывут облака!

Как несется Земля, мчатся Солнце, и месяц, и звезды!

Как поет и играет вода! (Я уверен, живая!)

Как деревья встают и стоят на могучих корнях, размахнув свои ветви в листве!

(Я уверен, что каждое дерево—это живая душа.)

О забавность вещей — даже самой ничтожной крупицы!

О духовность вещей!

О напев, что течет, омывая столетья и материки, настигая сегодня меня и Америку!

Я беру твои мощные звуки, рассыпаю вокруг и бодро вперед прохожу.

Я тоже пою тебя, солнце, твой восход, и зенит, и закат,

Я тоже взволнован красой и рассудком земли и всего, что растет на земле,

Я тоже почувствовал неодолимый свой собственный зов.

Когда я проходил Миссисипи,

Когда странствовал в прериях,

Когда жил и глядел из окон моих глаз,

Когда шел я вперед поутру, когда видел зарю на востоке,

Когда окунался с побережья Восточного моря и снова с отмелей Западных вод,

Когда я по Чикаго скитался и где только я ни скитался.

В каких городах или тихих лесах, даже между прицелом войны,

Где бы я ни бывал, я всегда заряжался торжеством и довольством.

Я пою, наконец, равнозначность сейчас или в прошлом,

Я пою бесконечность финалов явлений,

Я пою продолженье Природы, пою продолжение славы,

Я хвалю электрическим голосом,

Потому что не вижу я несовершенства вселенной

И не вижу причины бояться дурного исхода.

О закатное солнце! Хоть время уже наступило,

Я в восторге еще, я еще распеваю под солнцем, уж если не слышно других!

ПОСКОЛЬКУ И В МОИХ ВРАТАХ СЕГОДНЯ СМЕРТЬ

Поскольку и в моих вратах сегодня смерть,

Вступающая в мои суверенные, беспредельные, сумрачные владенья,

В память о моей матери, об этом божественном эликсире, о материнстве,

О ней, отторгнутой и погребенной, но не погребенной и не отторгнутой от меня

(Снова я вижу спокойное доброе лицо, свежее и еще прекрасное,

Я сижу над гробом,

Я целую судорожно вновь и вновь сладчайшие старые губы, щеки, закрытые очи, склонясь над гробом),

В память о ней, идеальной женщине, деятельной, духовной, из всех на свете, в жизни, в любви, для меня лучшей,

Я высекаю надгробный стих, прежде чем сам уйду, среди этих песен,

И ставлю здесь могильный камень.

МОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Богатый стяжатель, делец,

После усердных годов подсчитывая всю свою наживу, собираясь уйти,

Распределяет между своими детьми земельные участки, дома,

И завещает акции, фонды, товары какой-нибудь больнице или школе,

И оставляет деньги кое—кому из близких, чтобы купили себе на память о нем сувениры из золота и драгоценных камней.

Я же к концу жизни, подводя ей итог,

Ничего никому не могу завещать после всех ее беспечных годов—

Ни домов, ни земель, ни золота, ни драгоценных камней,—

Лишь несколько воспоминаний о войне для вас и ваших детей,

И маленькие сувениры о боевых бивуаках, о солдатах, и с ними мое нежное чувство.

Все это я связываю воедино и вот—завещаю вам в этой охапке стихов.

ПЕЧАЛЬНО ГЛЯДЯ НА МЕРТВЫХ

Печально глядя на мертвых сынов Матери Всего Сущего, я слышал, как она говорила—

Я слышал—на горы трупов и человеческие останки, усеявшие поля сражений, взирая

(Когда отгремел последний выстрел, но запах гари еще оставался),—

Как она, шагая куда—то, скорбно взывала к своей земле.

«О земля, прими, упокой их,—она стенала,—заклинаю тебя беречь моих сыновей, беречь все, весь их прах до крупицы;

Вы, потоки, примите их, упокойте, вберите в себя их бесценную кровь,

И вы, укромные уголки пространства, и вы, ветерки, почти невесомые в своем паренье,

И вы, духи почв и роста растений, и вы, глубины моих полноводных рек,

И вы, склоны гор, также и вы, леса, по которым бегут алые струйки крови моих дорогих детей,—примите,

И вы, деревья, у самых корней приютите, чтоб завещать их другим деревьям, грядущим,

Примите, на Севере и на Юге, мертвых моих, тела моих мальчиков дорогих примите, их бесценную, драгоценную кровь примите,

Чтобы, надежно все сберегая, возвращать мне многие годы

В виде незримых сущностей и ароматов земного пространства и трав в продолженье столетий,

С дуновеньями ветра возвращать мне моих любимых, возвращать мне бессмертных героев,

Выдыхать их веками, давать мне дышать их дыханьем, не потеряв ни крупицы их праха,

О, могилы и годы! Земля и воздух! О, мои мертвые, сладостный аромат!

Дыши ими с этого дня, о сладкая смерть, многие годы, столетья!»

ЗЕЛЕНЫЕ ПАЛАТКИ

Палатки, не только белые, о, старые товарищи по войне,—

Когда после приказа вперед, после долгого перехода,

Сбив ноги, усталые, чуть смеркнется, останавливаемся на ночлег,

Измученные винтовкой и рюкзаком валятся и засыпают,

Другие ставят палатки, и костры начинают мерцать,

Выставлено охранение, часовые во тьме начеку,

Как полагается, назначены пароль и отзыв,—

До зари, пока барабанщики не разбудят нас барабанным громом,

И мы встаем, окрепшие, ночь и сон позади, и снова пускаемся в путь или вступаем в бой.

Вот поля зеленых палаток,

Они заполняются в дни мира и в дни войны

Таинственной армией (ей тоже приказ вперед? она здесь только на время,

Пока не пройдут ночь и сон?).

Так в этих зеленых палатках, стоящих по всей земле,

В родителях, детях, мужьях, женах, в старых и молодых,

Спящих под солнечным светом, спящих под лунным светом, наконец-то довольных и тихих,

Узри всемирный привал и всеобщий ночлег

Всех рядовых и генералов, и президента, который выше всех рядовых, и генералов,

Всех нас, о солдаты, и всех, с кем мы воюем,

(Там без ненависти все мы встретимся).

Ибо очень скоро, солдаты, мы остановимся на ночь в зеленых палатках,

Но не надо будет выставлять охранение, назначать пароль и отзыв,

И нас не разбудит утренний барабан.

РЫДАНИЯ КОЛОКОЛОВ

Рыдания колоколов, нежданные голоса, возвещающие о смерти, кругом, везде,

Побудка спящих, единение Нации

(Так полновесно и ощутимо это ночное посланье, томительное эхо,

Перекличка в груди, в сознании, печальный рокот),

Неистовый похоронный стон и трезвон —

От города к городу, сливая нерасторжимо, смолкая и вновь возвещая

Биенье народного сердца в ночи.

ТЕПЕРЬ, КОГДА ОСКУДЕВАЮТ ИСТОКИ

Теперь, когда оскудевают истоки

Моих ранних песен — моих упований,

Скудеют зерна, щедро иною посеянные,

Тускнеет радость, светлая радость, сквозь годы и годы

(Для песен, для песен я жил, в них моя повседневная забота),

Подходят к концу сокровенные желанья, неиссчетные мечтанья и надежды;

Сквозь Пространство и Время, сплавленные в хорал,

В цветоносное вечное единство,

Ко вселенной, объемлющей Пространство и Время, исполненной Творцом,

К восторженному животворящему сущему,

Принимая восторг Смерти, равно и восторг Жизни,

И право человека петь во весь голос;

Связать воедино, вы, отчужденные, розные жизни, вас

Возродить,связь гор, скал, потоков,

Северных ветров, дубрав, сосновых рощ

С тобою, о душа!

ЛИКУЙ, КОРАБЕЛЬНЫЙ ПОПУТЧИК, ЛИКУЙ!

Ликуй, корабельный попутчик, ликуй!

(Душе моей до смертной истомы близкий,—кричу.)

Нашей жизни—конец, нашей жизни—начало,

Мы уходим, с затянувшейся долгой стоянки,

Наконец наш корабль свободен, он рвется вперед!

Так быстро от причала мы отбегаем!

Ликуй, сотоварищ, ликуй!

НЕВЫСКАЗАННОЕ ЖЕЛАНЬЕ

Невысказанное желанье, земле и жизни не под силу,

Отплытия час настал, плыв и— да обрящешь.

ВРАТА

Что тебе врата знания, кроме пути в непознанное,

И что тебе в жизни, если ведет она к смерти?

ЭТИ ПЕСНИ

Эти ликующие песни, они звучали, ободряя меня на всех земных путях,

Я, в завершенье, посвящаю миру тайному.

ПОРА ПРОЩАТЬСЯ И С БЕРЕГОМ

Пора прощаться и с берегом,

Пора покидать землю и жизнь и прощаться,

Пора, Мореплаватель, в путь (много, много еще для тебя сокрыто),

Столько раз ты искал приключений в морях,

Умело ходил в рейс, зубрил морские карты,

В срок возвращался в гавань с неотвязной, затаенной мечтой:

Обнять своих друзей, и, приведя все в порядок,

Вернуться в порт, и, буксирный канат отвязав,

Отправиться в путь, в вечный рейс, о старый Моряк.

ДО СВИДАНЬЯ!

Под конец я возвещаю, что останется после меня.

Помню, еще до того, как листья мои распустились, я сказал,

Что возвышу свой голос, веселый и сильный, начав подводить итоги.

Когда Америка выполнит свои обещанья,

Когда через эти штаты проляжет дорога миллионов достойных людей,

Когда остальные расступятся перед ними и начнут помогать им,

Когда потомства от матерей наиболее совершенных обозначат Америку,

Тогда для меня и для нас настанет час увенчанья трудов.

Я настаивал, ибо считал себя правым,

Я пел о душе и теле, о войнах и мире, я пел песни жизни и смерти и песни рождений

И я показал, что рождаются много раз.

Я предложил всем и каждому свои понятья о жизни, я шагал уверенным шагом,

И, пока я полон еще желаний, я шепчу: «До свиданья!» —

И в последний раз пожимаю руку молодой женщины и руку молодого мужчины.

Я возвещаю—придут настоящие люди,

Я возвещаю—справедливость восторжествует,

Я возвещаю—бескомпромиссные равенство и свободу,

Я возвещаю—восстановленье в правах искренности и достоинства человека.

Я возвещаю—подлинность этих штатов является единственно подлинной,

Я возвещаю—Союз, еще более прочный и нерушимый.

Я возвещаю—величие и благородство людей на этой земле сделают политиканство ненужным.

Я возвещаю — способность к участию, я говорю, что будет она безусловной и безграничной,

Я говорю, ты найдешь себе друга, которого ты искал.

Я возвещаю — приход женщины или мужчины грядущего, и, может быть, это—ты (до свиданья!),

Я возвещаю—великую личность, свободную, как Природа, беспорочную, готовую к любви и сочувствию, укрепленную против любого соблазна.

Я возвещаю—жизнь, которая будет щедрой и бурной, духовной и дерзновенной,

Я возвещаю—закат, который легко, беспечально будут встречать, словно преображение.

Я возвещаю—приход миллионов юных, красивых, больших, полнокровных,

Я возвещаю—племя прекрасных, несломленных старцев.

О, как неодолимо и плотно (до свиданья!),

О, как вас много и как вы рядом,—

Я столько всего провижу, оно означает больше, чем думал я,

Мне кажется, я умираю.

Не медли, горло, грянь свой последний

Привет мне—еще раз привет мне от жизни,

Еще раз—трубный, привычный крик.

Издавая вопли восторга, жадно вдыхая воздух,

Бросая на что ни придется взгляды, вбирая глазами все, что замечу,

Поспешая вперед и вперед, не давая себе передышки,

Рассылая забавно оформленные посланья,

Роняя горячие искры наземь, кидая бесплотные семена в черную землю,

Себя самого не зная, подчиняясь предначертанью свыше и не смея оспорить его,

Оставляя потомкам выращивать их, мои семена,

Поручая отрядам, приходящим с войны, сражаться во имя целей, которые я поставил,

Завещая женщинам кое—что, мною произнесенное шепотом, уясняя себе их способность к любви,

Предлагая молодым мужчинам свои проблемы—времени зря не теряя—проверяя тем самым мышцы их мысли,—

Вот так прохожу я мимо, лишь мгновение видимый, слышимый, своевольный,—

А следом мелодичное эхо—страстно устремленный

(смерть делает меня в самом деле неуязвимым),—

Теперь, когда я больше не видим, это не просто я, это лучшее, что есть во мне,—устремленный к тому, что я подготавливал неустанно.

Что еще остается—почему я мешкаю, медлю, припадаю к земле, ни на мгновенье не закрывая рта?

Неужели остается всего лишь сказать «прости»?

Песни мои иссякают, я расстаюсь с ними,

Из—за ширмы, скрывавшей меня, я выхожу навстречу тебе.

Камерадо, это—не книга.

Кто прикасается к ней, дотрагивается до человека

(Что сейчас—ночь? мы вместе и никого вокруг?),

Это — я, и ты держишь в объятьях меня, а я обнимаю тебя,

Я выпрыгиваю со страниц прямо в твои объятья—смерть призывает меня.

О, как усыпляют меня твои пальцы,

Дыханье твое освежает, подобно росе, твой пульс усмиряет тимпаны моих ушей,

Я чувствую, что исчезаю, от головы до кончиков пальцев,

О, как прекрасно, довольно!

Довольно, о дело, построенное на экспромте и тайне,

Довольно, о зыбкое настоящее, довольно, о прошлое, с подведенным итогом.

Мой друг, кто бы ты ни был, прими от меня поцелуй,

Я дарю его только тебе, не забывай меня,

Я ощущаю себя человеком, который решил отдохнуть после целого дня трудов,

Я выбираю сейчас из множества преображений одно, из множества аватар

Одну — восхождение в горние выси, другие преображения, конечно же, еще впереди.

Незнакомый мир, реальнее, чем я его мыслил, вполне ощутимый, мечет в меня пробуждающие лучи. До свиданья!

Запомни мои слова, я могу возвратиться,

Я люблю тебя, я расстаюсь с вещным миром,

Я словно разъят на части, торжествующий, мертвый.