Случайный отрывок из текста: Фарид ад-дин Аттар. Рассказы о святых. Хазрат А6ул Хасан Хиркани
... Абул Хасан сказал: «Последние шестьдесят лет, — сказал Абул Хасан Богу, — я люблю и жду Тебя». Услышав это, Господь ответил: «Но я люблю тебя и жду твоего прихода ко мне с первого Дня Творения». ...  Полный текст

Уолт Уитмен. Листья Травы

На Бруклинском Перевозе

 1   2   3   4   5   6   7   8   9   

1

Река, бурлящая подо мной! Тебе смотрю я в лицо!

Вы, тучи на западе, ты, солнце почти на закате, вам также смотрю я в лицо.

Толпы мужчин и женщин, в будничных платьях, как все вы мне интересны!

И тут, на пароме, сотни и сотни людей, спешащих домой, вы все для меня интересней, чем это кажется вам,

Вы все, кто от берега к берегу будете год за годом переезжать на пароме, вы чаще в моих размышленьях, чем вам могло бы казаться.

2

Неощутимую сущность мою я вижу всегда и во всем.

Простой, компактный, слаженный строй,— пускай я распался на атомы, пусть каждый из нас распался,— мы все — частицы этого строя.

Так было в прошлом, так будет и в будущем,

Всечасные радости жизни — как бусинки в ожерелье — при каждом взгляде, при каждом услышанном звуке, везде, на прогулке по улицам, при переезде реки,

Теченье, так быстро бегущее, спешащее вместе со мною туда, далеко,

И следом за мною — другие, и связь между ними и мной,

Реальность этих других, их жизнь и любовь, и слух, и зренье.

Другие взойдут на паром, чтоб с берега ехать на берег,

Другие будут смотреть, наблюдая теченье,

Другие увидят суда на севере и на западе от Манхаттена, и Бруклинские холмы на юге и на востоке,

Другие увидят большие и малые острова,

Полвека пройдет, и на переправе их снова увидят другие, и снова солнце увидят, почти перед самым закатом,

И сто лет пройдет, и много еще столетий, и все это снова увидят другие,

И будут радоваться закату, и спаду прилива, и обнажившему берег отливу.

3

Ничто не помеха — ни время, ни место, и не помеха — пространство!

Я с вами, мужчины и женщины нашего поколения и множества поколений грядущих,

И то, что чувствуете вы при виде реки или неба — поверьте, это же чувствовал я,

И я был участником жизни, частицей живой толпы, такой же, как всякий из вас,

Как вас освежает дыханье реки, ее широкий разлив — они и меня освежали,

Как вы стоите над ней, опершись о перила, несомые быстрым теченьем, так сам я стоял, уносимый,

Как видите вы, так видел и я неисчислимые мачты, широкоствольные трубы больших пароходов я видел.

Я сотни раз пересекал эту реку и видел солнечный диск почти перед самым закатом,

Я видел декабрьских чаек, я видел, как на недвижных крыльях они парят над водой, слегка покачиваясь в полете,

Я видел, как желтый луч зажигает их оперенье, но часть его остается в глубокой тени,

Я видел медлительные круги, друг за дружкой бегущие борозды от кораблей, направлявшихся к югу,

Я знаю, как небо, по-летнему синее, отражается в тихой воде,

Я знаю, как ослепляет сверкающий солнечный след,

Как выглядит ореол из лучей, подобных тончайшим центростремительным спицам, вкруг тени, упавшей от моей головы на воду, искрящуюся под солнцем,

Я любовался прозрачной дымкой, окутывающей холмы на юге и юго-западе,

Смотрел на дымы, косматые, словно овечье руно, и чуть отливавшие фиолетовым,

Смотрел на внешнюю гавань и на входящие в порт корабли,

Следил, как приближались они, и на них были те, кто мне близки,

Я видел белые паруса плывущих шлюпок и шхун и видел суда на якоре,

Матросов, крепящих снасти, карабкающихся на мачты,

И круглые мачты, и зыбкие палубы, и змейками вьющиеся вымпела,

Большие и малые пароходы, и лоцманов в лоцманских будках,

И белый след за кильватером, и колеса, дрожащие в быстром вращенье,

Я флаги всех наций видал, я видел, как опускают их на закате,

Как черпают землю со дна машины, и волны бегут кружевами, крутя и дробя свои белые гребешки,

Пространства, бледнеющие вдали, и в доках гранитные серые стены портовых складов,

И ввечеру, на светлой воде — темнеющие буксиры, прижавшиеся к бортам широких, медлительных барж, и лодки, груженные сеном, и кое-где — запоздалые лихтеры,

И там, во тьме, на другом берегу — разверстые зевы плавильных печей, пылающих ярко, слепящих глаза, бросающих свет на кровли домов и в провалы улиц из черноты, где бешено пляшет их красный и желтый огонь.

4

И это, и все, и везде казалось мне точно таким же, каким оно кажется вам,

Я очень любил города, я любил величавую, быструю реку,

Все женщины, все мужчины, которых я узнавал, были мне близки,

И так же другие — все те, кто меня вспоминают в прошедшем, потому что я видел их в будущем

(Это время придет, хоть я еще здесь — и днем и ночью я здесь).

5

Так что же тогда между мной и вами?

Что стоит разница в десять лет или даже в столетья?

И что б это ни было, в этом ли дело, когда ни пространство, ни время не могут нас разделить;

И я жил на свете, я Бруклин любил — обильный холмами, был он моим,

И я бродил по Манхаттену, и я в омывающих остров соленых водах купался,

Меня, как вас, волновали внезапно рождающиеся вопросы,

Днем, среди шумной толпы, они набегали вдруг на меня,

И ночью, когда приходил я домой, когда лежал я в постели, они являлись ко мне,

И я возник из водной стихии, из которой возникла вся жизнь,

И, обретя свое тело, обрел я и личность свою,

И то, что я существую, познал через тело свое, и то, чем я мог бы стать, через тело свое я познал бы.

6

Не только на вас падают темные тени,

И на меня извечная тьма бросала тени свои,

Мне лучшее, что сотворил я, казалось пустым, сомнительным,

Но разве и вправду не были мелки те мысли, что мне представлялись великими?

Не вам одним известно, что значит зло,

Я тоже знаю, что значит зло,

Я тоже завязывал старый узел противоречий,

Я болтал и смущался, лгал, возмущался, крал и завидовал,

Я был похотлив, коварен и вспыльчив,— мне стыдно сказать, какие таил я желанья,

Я был капризен, тщеславен, жаден, я был пустозвон, лицемер, зложелатель и трус,

И волк, и свинья, и змея — от них и во мне было многое,

Обманчивый взгляд, скабрезная речь, прелюбодейные мысли — всем этим грешил и я сам,

Упрямство, ненависть, лень, надменность и даже подлость — во всем этом был я повинен.

Я был такой же, как все, и жил я так же, как все.

Но шел ли я мимо иль приближался — меня называли по имени звонкие, громкие, юные голоса,

Когда я стоял, я чувствовал на шее их руки, когда я сидел, меня небрежно касалось их тело,

Я видел многих, кого любил, на улице, на пароме, в общественных залах — но я никогда не говорил им ни слова,

Я жил одною жизнью со всеми, я так же смеялся, терзался и спал,

Играл свою роль, как пристало актеру или актрисе,

Все ту же старую роль, которая — как сумеешь — будет великой,

Иль малой, если не сдюжишь, или великой и малою вместе.

7

И вот я к вам приближаюсь,

Как думаете вы теперь обе мне, так думал я прежде о вас — я готовился к вашему приходу.

Я долго, серьезно думал о вас прежде, чем вы родились.

Кто мог предвидеть, что так оно будет?

Кто знает, как я этому рад?

Кто знает — а что, если я, несмотря на все разделившее нас расстояние, в эти минуты смотрю на вас, хоть вам-то меня не дано увидеть.

8

Ах, что может быть величавей, что может быть для меня прекрасней, чем этот Манхаттен, вздыбленный мачтами?

Моя река, и закат, и кружевные шалящие волны прилива?

И чайки, покачивающие корпус, и в сумерках лодки, груженные сеном, и кое-где запоздалые лихтеры?

Какие боги прекраснее тех, кто пожимает мне руку, чьи голоса, любимые мной, зовут меня быстро и громко по имени, когда я приближаюсь?

Что может быть крепче бесплотных уз, надежно меня связавших и с женщиной и с мужчиной, которые смотрят мне в лицо?

Что с вами сплавляет меня теперь и в вас перельет мои мысли?

Не правда ли, мы понимаем друг друга?

Что я обещаю без слов — вы разве не приняли молча?

Чему не научит ученье, чего не достигнет и проповедь — достигнуто нами, не правда ли?

9

Струись, река, поднимайся вместе с приливом и снова отхлынь, когда настанет отлив!

Шалите, играйте, гребенчатые, закрученные барашками волны!

Закатные, многоцветные облака!

Своей красотой захлестните меня и все поколенья мужчин и женщин, которым явиться после меня!

Переезжайте от берега к берегу, несметные, шумные толпы!

Вздымайтесь, высокие мачты Маннахатты! Вздымайтесь, прекрасные всхолмия Бруклина!

Пульсируй, мой любознательный мозг! Ставь вопросы и сам ответствуй!

Вглядись в извечный поток явлений!

Гляди, влюбленный и жаждущий взор, на улицы, в жилища, в большие общественные залы!

Звучите, юные голоса! И громко и музыкально зовите меня по имени!

Живи, старуха жизнь! Играй свою роль, как подобает актеру или актрисе!

Играй свою старую роль, которая велика иль мала — зависит от каждого, кем эта роль создается!

Представьте все, кто читает меня: а вдруг, невидимый вами, теперь смотрю я на вас;

Вы крепкими будьте, перила, и впредь, чтобы поддерживать тех, кто праздно облокотился и все же спешит вслед за спешащей рекой;

Летите, птицы морские! Летите вдаль или чертите круги, большие круги высоко над водою;

А вы принимайте летнее небо, вы, синие воды, держите его, чтоб каждый опущенный взор мог досыта им насладиться;

Лучитесь, тончайшие спицы света, вкруг тени от моей головы иль от другой головы на освещенной солнцем воде!

Вы, корабли у входа в гавань! Плывите туда иль обратно,— ты, белопарусный шлюп, вы, лихтеры, быстрые шхуны!

Вздымайтесь гордо, флаги всех наций! И опускайтесь в свой час на закате!

Взметайте свой пламень ввысь, плавильные печи! Бросайте в сумерки черные тени! Бросайте на крыши домов то красный, то желтый свет!

Явленья, отныне и впредь являйте сущность свою!

А ты, неизбежный покров, продолжай обволакивать душу.

Над телом моим для меня, над вашим телом для вас пусть реет божественный наш аромат,

Цветите, вы, города,— несите к ним грузы свои, несите свое полноводье, широкие, сильные реки,

Растите, и ширьтесь, и будьте выше всего, что явлено в царстве духа,

Материя, существуй, ибо что же другое бессмертно!

Вы ждали, безгласные лики, вы ждете, всегда прекрасны,

И мы принимаем вас, не колеблясь, мы жаждем вас неизменно,

А вы не отринете нас, пред нами не затаитесь,

Вы наша помощь во всем, мы вас не отвергнем — мы вас утверждаем в себе,

Мы вас не исследуем, нет! Мы просто вас любим — ибо вы совершенны.

Вы отдаете лепту вечности,

И — велики вы или малы — вы отдаете лепту душе.